…
Я не знаю, откуда они берут для себя имена, на что смотрят, когда придумывают их, что вспоминают. Вот, к примеру, в загоне у каждой лошади есть кличка. Она выбрана по какому-либо признаку, по какому-то выдающемуся качеству. Рыжий, жгучий, вороной. Это навскидку. А здесь неясно, как выбирают. Особенно те, кто с весны лежит. На рукаве набито «Призрак», Налицо — обглоданный. Или распухший, от воды или других факторов. Тяжёлый и не носимый, несносный характер у него был. Значит, так и надо было написать. А написано «Каспер». Даже иногда не могу сдержаться от смеха, не могу остановиться. И хоть затыкай меня, бей по лицу, не остановлюсь. Так и делают некоторые. Я не обижаюсь. — А твой кто? Я ему говорила: назови себя «Горох». Ну хоть смешно будет, И это твой характер отражает. А он говорит, что горох у всех с одним будет ассоциироваться. Так это же тоже правда. Я привыкла, правда. За столько лет. Назвал себя «Хромой». Не знаю почему, а он не объяснил. Типа все уже имена забрали себе. Это как когда себе выбираешь имя для аккаунта, а тебе пишут: всё занято. Остался, видимо, только «Хромой». А потом мне позвонил и сказал, что «Горохом» зовут тут одного. Вот так… Только оно снова свободно… одна мне тут говорила, что пару недель назад ей её горох вернули. Как раз на банку хватило. Это её слова, Я не смеюсь.
…
Она поругалась с матерью из-за жижи для электронной сигареты. Та перевернула её комнату в поисках какой-то детской фотографии и нашла всё. Орали друг на друга несколько часов, после несколько дней не разговаривали, а потом ей стало жаль её. Вспомнила, что та просила быть ближе хотя бы какое-то время. Но сейчас почти лето, не до матери, слишком тяжело её переносить, столько планов уже намечено, строила их целый год. А тут она со своим общим морем на двоих. Если бы отец был, то она была бы занята им. А он месяц назад позвонил им, сказал, что в отпуск не приедет, сказал, что у него и без того жара.
Потом ей перезвонил и сказал, что с матерью собираются разводиться.
— Охуели. — Ну, пока так.
Она потом записала голосовое, в котором кричала, что пусть до осени потерпят. Он прислал фото из окопа.
Она заходит на кухню, берёт сигареты матери и закуривает. Та споласкивает пепельницу, ставит на стол, открывает окно.
…
Каждый понедельник один класс, который дежурит потом по школе всю неделю, собирается в полном составе в актовом зале. Их заранее предупреждают, что они должны выглядеть празднично. Чтобы под торжественное исполнение гимна пронести флаг. Из всего класса выделяют знамённую группу из пяти человек. Эта группа состоит из выдающихся учеников, у которых имеются заслуги в разных областях общественной жизни. Если в классе таких нет, то заслуги придумывают тем, кто пришёл в парадной одежде, и потом их фотографии публикуют на сайте школы.
В актовом зале нечем дышать.
Советник по воспитанию, которая отвечает за проведение мероприятия, тщательно выбирает и расставляет детей для хороших фотографий. Потом классному руководителю пишут расстроенные родители с вопросом: почему мой ребёнок не попал в знамённую группу? Они требуют провести церемонию снова. Чтобы их ребёнок нёс флаг. Если классный руководитель отказывается, пишут жалобу в администрацию, чтобы церемонию провели снова. Если родитель несколько дней подряд пишет одно и то же, его ребёнка забирают с урока, уводят в актовый зал, дают флаг, включают гимн. Он несёт флаг. Гимн играет полностью. Ребёнок стоит с флагом. Его фотографируют. Делают много дублей.
Дышать нечем.
…
На конкурсе чтецов много Рождественского, совсем мало Пушкина. Один мальчик выучил Бродского, размахивал руками и чуть не упал со сцены. Судили конкурс опытные учителя-словесники вместе с ветеранами, которых всегда и везде приглашают. Один из них читал свои стихи о том, как был на войне, хотя все знали, что он родился после неё. В прошлый раз он об этом рассказывал. Он призвал думать о том, что уже десять лет, как Крым вернулся. Тот мальчик, который читал Бродского, попросил всех встать и обнял ветерана. Другой ветеран не читал стихов, у него их не было. Он сказал, что кругом враги и верить нужно только президенту. Мальчик, который читал Бродского, побежал к нему и упал. Пришлось вызывать скорую. Пока её ждали и вытирали кровь с пола, ветеран продолжал. Он рассказал обо всех врагах, о том, что президента пытаются всё время убить и что Бродский был плохим поэтом. Мальчик, который упал, закричал, что надо всем встать, и хлопал сидя. Скорая не приехала, ветерана остановили женщины, которые пришли в актовый зал заниматься румбой. У них занятия по программе «Московское долголетие». У них всё строго расписано. Они попросили всех уйти. Судьи быстро объявили победителей. Конкурс выиграла девочка с Есениным. Ветераны остались с женщинами. Женщины были не против. Дети тоже хотели остаться, но из-за запаха сами разбежались по домам.
Фонари (отрывки)
Когда они все пришли к ней и сказали, что очень сожалеют, что так получилось с её мужем, то она не знала, как ей на всё это реагировать. Они садились напротив и смотрели прямо в глаза, приносили сочувствие и чего-то ещё ждали. Она не знала, что говорить, что вообще в таких случаях надо делать. Она не была готова к такому вниманию. Говорила им спасибо, что их слова ценны и что её муж, конечно, ни в чём не виноват, что во всём надо ещё разобраться, а что произошло, то это вообще недоразумение. Она много чего говорила, невпопад, просто чтобы не молчать. Они спрашивали, а как он сейчас, а замечала ли она что-то странное в его поведении, а как она теперь будет с двумя детьми? А что дети вообще? Это же для них травма, благо маленькие, но психолог нужен, конечно. Потом то же самое спрашивали люди из прокуратуры, а она не могла вспомнить, что говорила коллегам и что теперь знают эти люди. Она была расстроена и растрогана участием, могла говорить долго, искренне, пока те не ссылались на какую-то занятость и на их место приходили другие учителя. Потом её вызвали в администрацию школы и показали бумаги, несколько бумаг, от лица родителей, она видела знакомые фамилии её учеников. В бумагах были призывы к отстранению её от детей, потому что она может каким-то образом негативно повлиять на них, и вообще надо провести серьёзную проверку и оценку её деятельности, потому что её муж не мог один так вести себя, в любом случае у него был сговор с ней. Не просто так они работают вместе. Родители просили, чтобы их собрали потом и дали полный отчёт по поводу того, как прошла проверка. В администрации её попросили дать развёрнутое объяснение, как она познакомилась с мужем и почему они оба вообще выбрали работу учителями. Как получилось, что они оказались здесь вдвоём, как получилось, что он стал вести себя так. Она может писать в свободной форме, но не упуская никаких деталей. Она говорит, что не будет, что это не их дело, что никто не имеет права вмешиваться в их жизнь. В администрации сказали, что тогда они будут вынуждены собирать информацию самостоятельно, из открытых источников, со слов коллег. А среди них есть много тех, кто готов долго и подробно рассказывать. Она просидела за пустыми листами несколько часов, листы так и оставила пустыми. Она зашла к коллеге, к которой всегда заходила, чтобы просто посидеть и послушать. Её муж на войне, и она постоянно рассказывает, как говорит с ним по телефону, только каждый раз голоса разные. Она думает, что его перевозят из одного места в другое. Ведь в каждом месте В зависимости от ветра или стен голос становится другим. Она говорит, что сегодня позвонили во время урока, она не стала останавливать ребёнка, который рассказывал о могиле неизвестного солдата, показывал презентацию. Она случайно поставила на громкую связь, и весь класс слушал, как её муж плакал в трубку. Несколько минут другие голоса оставляли на нём следы, а он никак не мог говорить, просто плакал. А больше у неё денег не хватило. Она сказала, чтобы перезвонили пятого числа, у неё будет зарплата. Учительница замолчала и смотрела на неё, ждала, что та скажет что-то. Она сказала, что может дать денег, и что они с мужем познакомились в этой школе. что она ему в столовой сказала, что он ей приснился, а он сказал, что ей нельзя курить. И что она быстро потом бросила, когда через два месяца от него забеременела. А сейчас в столовой еда стала только хуже, и что у неё конфликт с ответственной по питанию. И что она заблокировала её в телефоне. И что та ей надоела. И что она теперь много против неё наговорит. Учительница ещё раз перебила: — Можешь скорее перевести денег?
<…>
Я взяла несколько дней за свой счёт, чтобы через неделю меня уволили по собственному желанию. Мне сказали, чтобы я не искала школу в ближайших районах, информация о нашей семье уже есть у других директоров. Они исписали много бумаги, чтобы составить наши портреты, чтобы показать миру, какие мы. Все стороны это устроило. Прокуратура ещё несколько недель крутилась вокруг, Потом переключилась на другое дело. Учительница, которая ждала мужа с войны, Познакомилась с мужчиной и долго присылала мне его фото, Где она с ним, без себя, без него. Деньги мне она так и не вернула. Мы гуляем с детьми после того, как все уйдут с детской площадки, мы привыкли ждать включения фонарей. Я обращалась в другие школы, меня не берут. Я решила пока работать репетитором. Я больше не говорю про Родину. И от этого чувствую себя легко. Как до этого я раньше не додумалась? Мы же могли вдвоём одновременно молчать про неё и потом смеяться. Это же правда смешно — не говорить, а молчать. Мне потом звонила бывшая коллега и говорила, что он спал с другой учительницей, что он, пока я была в декрете, развлекался с другими и она не говорила мне об этом до этого, потому что ей было меня жалко. Говорила, что после того, как он это всё совершил, она должна была мне признаться. Я спросила её, что она видела, она сказала, что видели другие, ей рассказали. Она сказала, что включила описание его поступков в характеристику, чтобы меня спасти. Я сказала, что спасла. Потом внесла её номер в чёрный список. Я все их номера внесла в чёрный список. Следователи забрали все его книги, которые он собирал очень долго. Мне вообще от него ничего не осталось. Мне пришлось снять квартиру меньшей площади, потому что появилась боязнь пустых мест. Дети просят, чтобы я им всё рассказала, а я не хочу. Появилась боязнь сказать лишнее. Я всё-таки попробовала написать объяснительную, просто для себя, чтобы не сойти с ума. Я долго не могла понять, как её начать. хотела посмотреть шаблон, но все компьютеры и флешки забрали. А у каждого учителя есть любой шаблон, на любой случай. Я начала писать со слов, что такого-то числа, в такой-то день я посмотрела на него и поняла, что могу с ним сесть пить чай. А дальше пошло всё само. Я писала сутки, с остановками на детей. Потом понесла бумагу следователю. Он перезвонил и сказал, что если я хочу сделать ещё хуже, то могу оставить. Но я должна подумать. У них, в принципе, уже и так всё есть… Я сказала, что пусть будет ещё хуже. Он положил трубку. На одной детской площадке долго не включали фонари, Мы какое-то время просто сидели в темноте. Я стала звонить на разные горячие линии. Никто ничего не делал. Я звонила каждые два часа, Я не давала им продохнуть. Я стала писать. В итоге они сдались, они приехали, они сделали. Потом я стала искать другие площадки с такими же проблемами. Мне понравилось. Москва большая настолько, что мне надолго хватит… У меня стали появляться новые шаблоны.
<…>
На моего мужа написали донос, самый первый донос в его жизни. Написан он 27 ноября 2023 года. После первого урока, который каждый понедельник начинается с гимна и «разговоров о важном». Каждый понедельник все стоят и слушают Каждый понедельник все смотрят флагу в лицо, который смотрит на всех с экрана, который развевается, который старается в отличие от нас. Видеопроектор в его кабинете работает плохо, он на фоне флага выдаёт текст — прочистите фильтр, некорректное воспроизведение. Его никто не чистит, никто и не думает спорить с воспроизведением. Его первый донос на бумаге, от руки написанный текст, начинается так: «„Имя изъято“, учитель русского языка и литературы, 27.11.2023 года, во время „Разговоров о важном“ со своим 6-м классом, вместо того чтобы, следуя теме урока — „Что такое родина“, проводить его согласно методическим материалам, молчал, ничего не говорил. Обучающиеся шестого класса вместе с ним молчали, ничего не говорили, потому что не знали, что именно должны они делать весь урок…»
Они молчали весь урок, как обычно, ни слова друг другу не сказали. Только смотрели друг на друга, и этого хватало. Идеальная картина для России в 2023 году, учитель и ученики молчат друг на друга. Потому что нет повода говорить обо всём, что угодно. Нет повода вообще встречаться, но надо. Надо кому-то. И они не думали, что, пока они молчат, их за дверью могут слушать, внимательно изучать тишину, странную для первого урока в понедельник, которая в 2023 году для России странная. Хотя мы все догадываемся, что кто-то всегда стоит и слушает. Он периодически подходил к двери и слушал, как кто-то слушает его. Ученикам смешно, они еле сдерживаются, Представляют, как там стоит человек и слушает, а они над ним смеются. Иногда он резко открывал дверь, Дети надеялись, что там кто-то будет стоять и тому человеку попадёт по голове. Они сидели как хотели, не как надо для осанки, глаз и ещё чего-то, что требует СанПин, который устанавливает норму. В ноябре с 8:30 до 9:10 ещё темно, а у них в классе всё розового цвета, каждый кабинет розового цвета. И розовый цвет в темноте совсем не раздражал, а наоборот. Им было спокойно. Розового не видно. Весь розовый цвет — цвет раздражения и войны. Они так решили уже давно. Как-то само пришло в голову, что с начала 2022 года всё, что окружало, — цвета войны. И они от этого стали ещё смелее, могли специально ботинком оставить след на стене, которая розового цвета, и никто ничего им не говорил. Могли специально не переобувать сменную обувь И оставлять на стене следы от уличных ботинок. Хотя ногам сложно шесть уроков в уличных ботинках. Правда, когда следов становилось всё больше, приходил рабочий по зданию и закрашивал их следы. В подсобных помещениях школы банок с краской на десять лет вперёд.