вот новый год под ночью как под шубой на белоснежной зябкой простыне появится и как солдат наступит на полужителей в веселом полусне

полулежим на полустанке моря полувойна от дома в полудне и чествуем в себе полугероя и четвертьбога, если прав гомер

родина мать — троянский конь

как больно от пули застрявшей во всех от крика из всех утюгов от памяти копящей злое

от места, где вот уже несколько лет протертого кресла не держит скелет и мебельной колет иглою

я вою и ю еще сверху даю на смерть собираю с лихвою по воздуху тучи электровалют несут для нас нужную сброю

пусти меня дом за себя воевать чтоб был ты уютным и целым с кургана на нас движется родина мать собрав из покойников тело

им вместе тепло как в прелой траве ночуешь июльским рассветом уютно, когда не растет в голове в сюжете сомнение этом

им гомон внутри этой мамы с мечом — утробы прекрасные звуки отец вдалеке, как всегда ни при чем чисты и нежны его руки

и сила внутри самоходной брони от общего быта и крика стирает различие я и они мы жар этой смерти великой

куда меня вел отец по селу черемухи ерзая розгой в пейзаже который с тех пор так люблю весной распустившимся мозгом

деревня землей надрываясь несла все смерти колхозной стернею и гордость моя из зимы проросла озимой прибитой травою

небитыми жили другие места и люди без красных узоров ходили беспечно не зная хлыста кровавой цены разговоров

да что разговор — попасть в нашу твердь до первых случается звуков нам стоило просто в глаза посмотреть имеющих твердую руку

и лес станет тайной, рекой станет мать опасная первая ласка разденет, обнимет и будет читать о нас богатырскую сказку

ты нужен как ящик с потерянным дном где бабка хранила протезы чтоб стать незаметным но нужным бревном в своей совершенной аскезе